Убить демиурга! - Страница 95

Общество Инзора посол принял почти с облегчением. Тот умел распутывать загадки. За шанс обнаружить истинного виновника скандала нидорец был готов платить допуском альсора на территорию посольства и передачей исполнителя. В то, что ничтожный слуга своим умом дошел до мысли отравить Видящую, даже если подслушал беседу Торжена с Гордэстором и преисполнился патриотического рвения, посол не верил. Истинный заказчик оставался в тени, и жажда мести за позор не находила выхода.

За считаные минуты поездки от дворца до посольства нидорец дошел до такой степени взвинченности, что готов был лично допрашивать проклятого слугу, снимая с него кожу лоскутами, пока тот не выложит все. А ведь раньше лоан Гордэстор избегал грязной работы, предпочитая перепоручать ее специальным людям, сам лишь читал допросные листы за чашкой чойо.

Увы! Увы! Утолить жажду мести разъяренному послу было не суждено. Когда взломали запертую дверь в комнатку слуги, скрюченный Килис лежал на ковре рядом с распахнутой птичьей клеткой. Его маленькие питомцы перепархивали у раскрытого окна, по шкафу, кровати, столику, расклевывали сдобную булочку на тарелке и щебетали, щебетали, щебетали…

Гордэстор заскрежетал зубами и сжал пальцы в кулаки: «Килис, тварь! Сдох, оставив господина отдуваться перед альраханцами! Тварь! Тварь! Тварь!»

Инзор посмурнел, тоже не особо довольный тем, как оборачивается дело, и подбородком указал на тело одному из своих людей. Длиннокосый блондин перебросил волосы на спину и присел рядом с трупом. Надел перчатки, извлеченные из-за пояса, поочередно приоткрыл правый глаз мертвеца, левый глаз, рот, осмотрел лунки ногтей и отчитался:

– Отравлен более суток назад. Его угостили синицей.

– Он прислуживал мне до бала! – вмешался в беседу посол, недовольный очевидной глупостью эксперта.

Длиннокосый покосился на альсора, тот едва заметно кивнул, разрешая ответить. Инзор хотел посмотреть на реакцию посла. Версий в голове крутилось слишком много. Однако Искра не верил в прямую причастность нидорца к попытке отравить Веронику.

– Я не сказал, что он умер сутки назад, лоан, я сказал, что его тогда отравили. Синица никак не проявляет себя до назначенного срока. А потом жертва неожиданно засыпает навсегда. Лунки ногтей после синицы ненадолго становятся цвета индиго, приди мы получасом позже, и ничего уже не увидели бы.

– Он отравился? – недовольно скривился Гордэстор, бесясь от гнева и возмущения: слуга умудрился напакостить и сбежать за порог жизни, оставив господина разбираться с последствиями злодеяния.

– Или его отравили, – заметил эксперт, нажимая на нижнюю челюсть мертвеца, чтобы осмотреть зев. – Нет, язык чист, он не ел синицы.

– Тогда как? – нахмурился Инзор и поморщился. Непрерывный птичий щебет начал действовать ему на нервы.

«Может, Килис свихнулся от птичьего гама, и в этом весь секрет? Никакого заговора нет и в помине?» – мелькнула у альсора нелепая мысль.

– Я не провидец, мой альсор, – пожал плечами длиннокосый и встал, уступая право действовать Инзору.

Тот вздохнул и с размаху бросил в труп одним из кристаллов, сорванным с цепочки на груди. Под одеждой на Искре оказалось длинное, но почему-то совершенно незаметное окружающим ожерелье из мелких разноцветных камней. Оно было сотворено и зачаровано Гилианой, как помощь сыну в работе. Брошенный альсором «камешек» содержал чары первопричины, очень схожие с теми, которые Владычица использовала при осмотре перстня на балу.

Кристалл, который был вовсе не камнем, а сжатым до видимости состояния камня заклятием, разбился от мысленного приказа владельца, едва коснувшись груди трупа. Над телом встало туманное зеркало, правда, было оно не таким широким, большим и четким, как созданное в бальной зале. Обычно хватало и такого. Но не в этот раз. Что-то пошло вкривь и вкось. Нет, картинка возникла, но толку?

Поначалу «телезрители» увидели лишь эпизод идиллической возни слуги с одной из птах. Гордэстор зло дернул себя за драгоценный ус и хотел уж было отвернуться от волшебной безделки. В Нидоре, где магия была доступна чаровникам, он видал и не такие представления. Да так и замер вполоборота. Злоумышлявший покойник снимал что-то маленькое с шеи птицы, настолько маленькое, что вещица полностью скрывалась в перышках на груди. Лишь миг был отчетливо виден тот самый флакончик, из коего травили оправу перстня. Слуга хотел посадить птичку в клетку к сородичам, но птаха царапнула когтями держащую руку и выпорхнула в раскрытое окошко, даже не прельстившись рассыпанными на подоконнике мелкими семенами кижу.

– Яд принесла птица?! – Возмущенное удивление оказалось так велико, что посол выпалил вопрос вслух.

– О да, – мрачно согласился Инзор. Когда видение исчезло, принц подошел к трупу, без тени брезгливости приподнял его безвольную руку и продемонстрировал Гордэстору и своим людям несколько едва заметных царапин на запястье мертвеца. А потом пояснил для особо невнимательных: – Коготки птахи отливали на свету синим.

– У меня в саду летает ядовитая птица?! – запаниковал посол, непроизвольно дернувшись к окну: захлопнуть створку, чтобы, не дай Плетельщики, гадина не влетела в комнату. Но что, если она уже влетела и сейчас носится среди прочих вполне невинных с виду птах? Что, если им всем грозит участь Килиса?

Лоан Гордэстор попятился к двери, пиная прискорбную догадку шариком от пинг-понга в почти пустой от ужаса голове. Надменное достоинство было безвозвратно утрачено. Сейчас посол не особо заботился о сохранении имиджа, собственная жизнь казалась куда важнее.